Главная » 2010»Май»10 » "На орбите в любой момент мог случиться взрыв..."
18:38
"На орбите в любой момент мог случиться взрыв..."
Виктор Савиных вспоминает секретную операцию на орбите по спасению
станции «Салют-7». Недавно дважды Герой Советского Союза,
летчик-космонавт, доктор технических наук Виктор Савиных отметил
70-летие. Он наш сосед, житель «городка космонавтов» на Хованской улице.
Сегодня профессор, доктор наук Савиных — президент Московского
государственного университета геодезии и картографии (известный многим
как МИИГАиК). «Холодно, темно, и тишина давит на уши»
—
Виктор Петрович, ваш полет, в 1985 году с Владимиром Джанибековым, был
вызван нештатной ситуацией: вы отправлялись в полную неизвестность,
поскольку на пустой орбитальной станции «Салют-7» что-то случилось, и
она перестала реагировать на сигналы с Земли. Как работалось в такой
ситуации?
— Такая ситуация случилась впервые в истории
космических полетов. И не дай бог, чтобы она повторилась. Мы летели, не
только не зная, что там произошло, но и не зная точного местоположения
станции на орбите, так как она не отвечала на сигналы. Два дня к ней
подбирались, а когда увидели, то поняли, что стыковаться придется
вручную. Солнечные батареи не вращались, внутри станции минусовая
температура, все агрегаты разморожены.
Больше месяца
потребовалось, чтобы станция «ожила». Так и работали. Холодно, темно, но
самое ужасное — это жуткая тишина, которая давила на уши. Вот мы с
фонариками там и летали, прямо как в детективном фильме. А потом
появились проблемы с атмосферой и водой. Взрослый человек примерно за 8
часов выделяет более 800 г воды в виде пара через дыхание и испарения с
поверхности кожи.
На Земле мы этого не замечаем, а в космосе вся
эта влага накапливается. Пока не работали системы и было холодно, вода
где-то растворилась. А когда вновь стало тепло, накопившаяся вода осела
по всему корпусу, на всех разъемах, иллюминаторах — везде. В любой
момент могли случиться короткое замыкание, взрыв или пожар. Это,
наверное, и был самый страшный момент. Так что в течение пяти месяцев мы
сначала пережили ледниковый период, потом всемирный потоп, а затем
глобальное потепление.
— Каким образом вы попали в отряд
космонавтов?
— Я учился в МИИГАиКе вовсе не на космонавта, а на
инженера-оптика. В 1969 году с отличием окончил оптический факультет.
Поскольку был ленинским стипендиатом, имел возможность выбирать место
работы. Тогда уже стало ясно, что осваивать космос предстоит не только
летчикам, но и гражданским специалистам. Я написал заявление о
прохождении медкомиссии для зачисления в отряд космонавтов.
Со
спортом дружил всегда, да и хотелось самому посмотреть, как работают
приборы, в создании которых я участвовал, провести эксперименты с ними.
Но медкомиссию прошел не сразу. Тот факт, что во время войны мой отец
был в плену у немцев, притормозил решение вопроса о моей кандидатуре.
Вместе со мной, кстати, в отряд космонавтов пытался попасть Юрий
Батурин, который в 90-е годы стал помощником президента России и
все-таки слетал в космос. Но тогда комиссия его забраковала.
Я
же в 75-м получил добро от врачей, а в декабре 1978 года для первого
пилотируемого испытательного полета на корабле «Союз-Т2» было
сформировано два экипажа, в состав одного из которых включили и меня. Мы
приступили к тренировкам.
— Но ведь сам факт тренировок еще не
означает, что космонавт полетит.
— В том-то и дело. И таких
случаев довольно много. Я, например, семь раз был дублером, а слетал
трижды. А кто-то так и не побывал на орбите. Вот и в 1981 году, когда с
Владимиром Ковалёнком готовились к первому полету, мы были дублерами.
Основной экипаж, рассчитывая, что точно полетит, отнесся к тренировкам
не очень серьезно. В результате на комплексных испытаниях мы сдали
экзамены лучше, и нас сделали основным.
«Работал
дворником ради комнаты»
— Именно во время этого полета
вы впервые вышли в открытый космос?
— Да, это был мой первый и, к
сожалению, единственный выход в открытый космос. Я готовился к нему,
тренировался в гидробассейне. Но тренировочные ощущения не сравнишь с
тем моментом, когда мы, находясь в реальном космосе, надели скафандры, и
я открыл люк. Помню, стою на обрезе этого люка, смотрю на Землю, а там
передо мной — Африка, Нил, Средиземное море. Словно я стою на подножке
трамвая, который едет со скоростью 8 км/с, но эта скорость не ощущается,
ветра нет, в ушах не свистит. Ощущение очень сильное: что-то
похожее на страх, но скорее тревога. В бассейне-то мы понимали, что
упасть нам некуда. Но примерно через час, когда начали открывать
солнечные батареи, тревога прошла.
— С супругой вы случайно не в
Звездном городке познакомились?
— Нет, это случилось много
раньше — на танцах в Перми, где я до армии окончил техникум
железнодорожного транспорта. Когда мы встретились, мне было 19 лет.
Пришел на танцы с другой девушкой. Было весело. Ее приглашали танцевать,
как и положено, попросив у меня разрешения. И вдруг меня самого
приглашает девушка — ладная, в глазах задорные чертики. Танцует легко,
свободно, под конец танца говорит мне тоном, не допускающим возражений:
«Сегодня идешь меня провожать домой».
Этой своей
непререкаемостью она меня рассмешила. «Нет, — говорю, — не пойду!»
«Почему?» — она удивилась, возмутилась, чертики в ее глазах возмутились
тоже. Видимо, она привыкла к тому, что для ребят ее слово — закон. Еще
бы! Она, как я потом узнал, была спортсменкой, чемпионкой Перми по
легкой атлетике. Но я стою на своем: «Потому, что пришел с девушкой и
должен проводить домой ее». На том и расстались тогда. Через некоторое
время встретил Лилю в электричке. Она сказала: «Приходи сегодня вечером
на танцы». И снова произнесла это тоном, не терпящим возражений. Как
говорится, пришла, увидела, победила. Но это тот случай, когда я рад был
оказаться побежденным.
